Двести лет назад Россия открыла для всего мира новый континент – Антарктиду. Для большинства людей эта часть света представляется бескрайними ледовыми просторами, населенными пингвинами. Но Антарктика оказалась богата множеством природных богатств, в том числе морскими ресурсами. Там развито промышленное рыболовство, которым занята в том числе и Россия.
Однако в последнее время специалисты отмечают попытки западных стран под надуманными и бездоказательными предлогами, практически используя тезис «хайли лайкли», вытеснить Россию из перспективных антарктических районов промышленного рыболовства. Какие бесцеремонные методы при этом используются и как наша страна им противостоит, в интервью РИА Новости рассказал заместитель руководителя Росрыболовства Василий Соколов.
– Василий Игоревич, двухсотлетие открытия Антарктиды Россией, отмечаемое в этом году, – это среди прочего и повод поговорить о большом хозяйственном значении этой части планеты и участии нашей страны в освоении ее ресурсов. В чем здесь ключевые особенности Антарктиды?
– Во-первых, надо сказать, что Антарктида – это единственный континент, у которого, что называется, нет хозяина. Наверно, это даже более важно, потому что в действиях ряда государств это играет большую роль. Ведь интенсивный промысел в этой части мира ведут не так много стран. И там нет деления между государствами самой Антарктиды. Соответственно, не разделены и акватории, которые окружают Антарктиду, там нет двухсотмильной зоны. По факту это является открытым морем, то есть там существует свобода рыболовства. Но есть Конвенция о сохранении морских животных ресурсов Антарктики (Конвенция АНТКОМ), которая регулирует рыбохозяйственную деятельность, она направлена как на сохранение, так и на рациональное использование тех ресурсов, которые находятся в водах, окружающих Антарктиду. Напомню, что Конвенцию АНТКОМ ратифицировали ведущие страны мира, среди них Россия, страны Евросоюза, США, Великобритания, Австралия, Новая Зеландия и Китай.
Если брать конкретные морские биологические ресурсы, то, во-первых, ключевой ресурс – это антарктический криль. Его запасы огромны. По сегодняшним оценкам, основанным на серьезных исследованиях, это около девяти миллионов тонн, то, что можно было бы добывать. К слову сказать, суммарный вылов Российской Федерации в настоящее время держится около отметки в пять миллионов тонн. По факту в рамках Конвенции есть триггерная величина вылова – 620 тысяч, но это тоже величина достаточно большая, хотя и она не выбирается полностью.
СССР вносил наиболее значительный финансовый вклад в исследования Антарктиды, ее ресурсов. Целые промыслы как раз были открыты советскими учеными и рыбаками. И вылов антарктического криля в свое время был активно начат именно Советским Союзом. Но с распадом великой державы этот промысел, к сожалению, сошел на нет. Сейчас заинтересованность в такой деятельности опять появляется, потому что есть примеры эффективного промысла криля, в первую очередь, это Норвегия, в меньшей степени – Китай. Норвежцы, вкладывая достаточно серьезные средства как по линии коммерческих организаций, так и государственные средства в поддержку своих хозяйств, добывают большое количество криля, из которого вырабатывают кроме пищевой продукции еще целый ряд ценных веществ для производства больших объемов фармацевтических средств и биологически активных добавок.
Поэтому, конечно, акватория Антарктиды – это объект крайне интересный, но который требует к себе серьезного внимания, а главное, преодоления больших барьеров между странами, там работающими.
– Вы говорите – барьеров. Но откуда они берутся? Ведь если регион «ничейный», то там по идее должно быть взаимное соблюдение разных договоренностей. И если возникает потребность в их корректировке, то должно идти совместное обсуждение всеми участниками деятельности. В чем препятствия и кем они выстраиваются?
– Дело в том, что рядом с Антарктидой расположены государства, которые находятся гораздо ближе, чем другие страны, и чьи экономические районы граничат с районом Конвенции. Соответственно, эти государства заинтересованы в том, чтобы деятельность в районе антарктических вод была минимизирована. Конечно, есть и экологические организации, которые считают, что надо заморозить любую деятельность и на материковой территории Антарктиды, и в прилегающих акваториях. Но в большей степени мы, конечно, видим сложности с государствами, которые имеют экономический интерес в антарктических водах.
Например, Австралия и Франция активно добывают клыкача в своих исключительных экономических зонах. И в случае, если в акватории Конвенции интенсивно идет добыча этого вида рыбы, то это, естественно, составляет конкуренцию этим странам в сбыте такой продукции.
Второй момент. Имеет место очень странная ситуация, связанная с тем, что страны, которые в свое время претендовали на некоторые сектора в Антарктиде и прилегающих водах, стараются минимизировать присутствие других стран в этих секторах. И это тоже очень четко просматривается. Но кто-то пытается это делать, скажем так, интеллигентно, а кто-то, имея технические и силовые возможности, пытается делать не совсем деликатно.
В частности, мы в последнее время даже в рамках АНТКОМ столкнулись с необоснованными упреками в части незаконной деятельности российских рыболовных судов в антарктических водах. При этом нам предоставлялись фотографии, которые никак не подтверждали выдвинутые обвинения: без указания времени съемки, координат. То есть предлагалось верить на слово не уполномоченным на проведение в рамках установленного в АНТКОМ порядка «инспекторам». Хотя каждое судно оснащено техническими средствами контроля, это все проверяется. Российские суда вообще находятся под самым пристальным вниманием. Их досматривают при любом возможном случае.
Нам пришлось прилагать много усилий, разбирая тот или иной инцидент, чтобы доказательно отстоять свою правоту. Уже в нынешнем году Новая Зеландия обвинила одно наше судно, что оно вело промысел не в тех координатах, которые были заявлены, а в других. Мы проанализировали все доступные данные, судно было два раза проверено в Новой Зеландии, были разобраны треки его движения. Когда же, собрав все факты, мы предложили новозеландским коллегам публично извиниться, нам было сказано: «Мы ничего не знаем, мы правы». И вот такая логика сейчас превалирует.
Мы проводили расследование по каждому такому случаю, предлагали нашим партнерам объясниться, но внятных объяснений не получали. К сожалению, практика складывается такая, что сначала идет бездоказательный вброс, а затем уже все выслушивают оправдания российской стороны. Но у всех остается в памяти, что кто-то что-то заметил.
– Это очень сильно напоминает тезис «хайли лайкли», с некоторых пор ставший едва ли не главным принципом в отношении Запада к России.
– Все это очень не по-партнерски. Потому что все страны-учредители АНТКОМ должны быть в равных позициях и все проблемы решать по-партнерски, разбирая каждый инцидент и давая ему полную оценку. Для этого существует специальный комитет по контролю. И в случае, если правда выявляется, и какое-то судно, неважно чьей страны, нарушает правила, оно должно наказываться. Но повторю, должно быть доказательное подтверждение факта нарушения.
– В последнее время появляется идея создания в Антарктиде так называемых морских охраняемых районов. В какой мере эта инициатива лежит в русле попыток выдавить нашу страну из хозяйственной деятельности в этой части света?
– К сожалению, самое прямое. Мы всегда подчеркиваем, что Россия делает очень многое для сохранения природы, и у нас сформировано большое количество морских охраняемых акваторий, многие наши промыслы аттестованы по системе международной экологической сертификации, и один, кстати, из моментов, которые отмечали зарубежные эксперты, анализировавшие российское законодательство, это очень жесткое государственное регулирование в части природоохранного законодательства. По этому параметру мы всегда получали высокий балл. То есть Россия прилагает большие усилия для того, чтобы промысел велся законно, исключительно с научным обоснованием. Поэтому мы говорим, что цель Конвенции АНТКОМ – это сохранение и рациональная эксплуатация, то есть не происходит нарушение ресурсов популяций тех или иных промысловых рыб.
В то же время, сложилась двоякая ситуация: у одних стран есть какое-то бездумное желание закрыть огромные акватории, у других – закрыть огромные акватории, но те, что удивительным образом примыкают к секторам «влияния» этих государств. И вот это настораживает. При этом, ряду из инициаторов создания морских охраняемых районов, МОРов, такой подход не мешает оставаться главными выгодоприобретателями от эксплуатации морских живых ресурсов Антарктического региона.
С самого начала формирования системы МОРов мы выступали за то, чтобы дать юридически значимое и международно-признанное описание того, что такое морской охраняемый район, и установить четкие критерии, как формируются границы МОРов. Потому что сейчас это похоже, извините за выражение, на базар – кто-то рисует огромную акваторию площадью в две-три Европы и затем начинается торг: «А давайте мы сократим здесь, подвинемся здесь, а вы нам это согласуете, и пожалуйста, не упирайтесь». Мы говорим: «Да мы не упираемся, но просто хотим понять, по какому принципу эта граница сформирована, на какие цели этот морской охраняемый район направлен». Ведь речь идет о запрете там традиционной хозяйственной деятельности, промысла, который идет не одно десятилетие, либо о запрете планируемой хозяйственной деятельности. Мы должны понимать, для чего это делается.
Примечательно, что если посмотреть на карту вод вокруг Антарктиды, то окажется, что большая часть вод уже закрыта в рамках действующей Конвенции АНТКОМ.
– То есть с этой точки зрения рациональных оснований для создания МОРов нет?
– Не то что нет, я вам больше скажу, – сейчас деятельность в Антарктиде носит природоохранный уклон. И районов, открытых для промыслов, на самом деле не так уж и много.
С нашей точки зрения, здесь должно выполняться несколько ключевых условий: надо определить понятие морского охраняемого района, сформировать научно обоснованные критерии формирования его границ, обязательно создать механизмы мониторинга, чтобы контролировать ситуацию внутри МОРа.
– Да, ведь район станет закрытым, и поди узнай, кто и что там делает.
– Вот именно. И надо сказать, что рыбаки, по большей части работающие в районе Антарктики, являются не только пользователями водных биологических ресурсов, но и поставляют ценнейшую научную информацию, потому что практически все суда, которые там работают, имеют или одного научного наблюдателя, а во многих районах и двух наблюдателей, причем один из них национальный наблюдатель, а другой должен быть международным.
То есть такие суда являются поставщиками научной информации, поскольку глобальных научных морских экспедиций в Антарктиде сейчас практически нет. И когда мы предлагаем их оттуда удалить, то мы понимаем, что будет исключен поток этой информации.
Но и это еще не все. Ведь рыбаки, ведущие лов официально, являются своего рода борцами с браконьерством в том смысле, что, когда работает легальный рыбак, нарушитель побоится зайти в этот район из-за риска быть замеченным.
– Получается, что создание МОРов играет на руку браконьерству.
– Да это просто великолепная приманка для них! Поэтому мы, выступая на полях АНТКОМа, всегда пытаемся продвигать свою точку зрения, которую я сейчас обозначил. Но в ответ мы слышим, что Российская Федерация ведет себя неконструктивно, что наши требования очень высоки. Но высоки они ровно потому, что все предлагаемое, исходя из разных побуждений, благих или нет, нарисовать большую территорию и заявить: «Мы спасаем природу», лишено научного обоснования.
В целом, все эти идеи насчет морских охраняемых районов идут вразрез с многолетней мировой практикой рыбохозяйственных организаций, потому что у них всегда на первом месте стоит наука. А сейчас мы видим, что под политические решения потом пытаются подогнать науку.
Нам раньше говорили, что мы только критикуем других. Но это неправда, мы выступаем за создание нормальной, понятной системы управления и принятия решений в рамках АНТКОМ. Мы стали активно вносить научную составляющую в такую систему. Но что примечательно – как только вносится идея создания того или иного МОРа, на его территории сразу прекращается научная деятельность.
– А почему? Кто-то думает, что ученые могут зафиксировать какую-то деятельность, которую желательно скрыть?
– Получается, так. Ведь идея создания МОРов по определению подразумевает их научный мониторинг с целью сохранения природных ресурсов. Но мы видим обратную ситуацию – предлагается либо заморозить акватории для науки, либо сделать так, чтобы ученые попадали в нее выборочно.
Ряд стран работают вне Конвенции АНТКОМ и заняты, например, выловом клыкача. И тут какие-либо принципы вообще исчезают! Мы проанализировали открытые данные исследователей и обнаружили, что, например, в районе острова Южная Георгия промысел ведется не только не щадяще, а даже превышая возможности естественного восстановления популяции. Мы на это указали, но нашу позицию восприняли не просто как какой-то недружественный шаг, а вообще, как оскорбление: как мы могли подумать, что высокоцивилизованная страна ведет себя так нехорошо?
– Судя по названию района вылова, эта страна высокой цивилизации – Великобритания?
– Да. И ее позиция была такая, что ей словно нанесли кровную обиду. Но мы не выдумывали ничего, мы брали материалы, опубликованные самими британцами. Есть и другой пример. Ряд стран в антарктических водах якобы занимаются научной деятельностью, чего на самом деле нет, но зато под этим прикрытием активно ведется промысел.
– Это англосаксонские страны?
– В том числе. То есть получается по принципу «Что позволено Юпитеру, не позволено быку». Эта ситуация нас, естественно, не устраивает.
– В таких случаях оппоненты нашей страны пытаются представить Россию как раз в качестве нарушителя, о чем вы и говорили выше.
– Совершенно верно, и рыболовство в районе Антарктики не исключение. Тут подход нехитрый – раз мы не согласны с МОРами, значит, надо найти способ обвинить российские рыболовные суда в незаконном промысле и представить Россию как страну, покровительствующую браконьерству.
– Ну здравой логикой это не назовешь.
– Тут особая логика и она как раз понятна: если какая-то страна не согласна с «генеральной линией», значит, надо публично сделать из нее изгоя, что потом поможет нивелировать любые инициативы этой страны, в данном случае России. Англосаксонский блок априори здесь очень организован и очень силен, в ход идут даже их звезды шоу-бизнеса, которые, возможно, даже не понимают, о чем говорят и пишут. Я думаю, у привлеченных звезд нет полноты информации, но есть похвальное желание защитить природу, без понимания как это сделать. Многие страны по разным причинам не выступают против некоторых решений и это понятно. Кто-то зависит экономически, кто-то политически, а некоторым все равно. В данном случае Китай зачастую является нашим естественным союзником, потому что это государство с независимым видением работы в АНТКОМ и к тому же самостоятельный сильный игрок на мировой арене.
– И как в итоге всему этому противостоять?
– Прежде всего, усилить наше научное присутствие в антарктическом регионе. Потому что объективные научные результаты сильно колеблют позицию западных держав. Далее, каждый случай обвинения против нас разбирать детально. Если судно виновно в чем-то, это надо признавать, и мы от этого не уходим, но если мы правы, надо требовать сатисфакции за обвинения наших рыбаков.
– Буквально на днях пройдет новая сессия АНТКОМ. Насколько велики риски того, что идеи о создании морских охраняемых районов не просто получат продолжение, а будут зафиксированы в каких-либо резолюциях? Тем более, что форум, насколько известно, пройдет в видеоформате, и не будет понятно, что там творится за камерами. Плюс многое зависит и от перевода, кто-то что-то переведет не так, сказанное будет неправильно понято и поди потом докажи обратное.
– Все верно. Кроме того, многое зависит от качества интернета, кто-то может отключиться, и кто как голосует, будет не видно.
– Как бы невзначай?
– Да. Плюс надо учитывать большую разницу во времени между участниками.
– То есть подобрался целый комплект факторов, которые кому-то могут сыграть на руку.
– Я даже так скажу: более политизированной площадки я не видел, хотя присутствовал во многих комиссиях. Но на сессиях АНТКОМа градус накала очень высок. Это говорит о том, что страны пытаются решить свои задачи, причем за счет недипломатичных методов. При мне, например, был такой момент. В повестке одной из сессий был вопрос о создании одного из МОРов. Его было предложено перенести в конец программы. Председатель спрашивает делегатов: «Никто не против?». Ни одной поднятой руки. Хорошо, работаем дальше по повестке. Наконец, наступает время закрытия сессии. Мы говорим: «Но подождите, ведь предлагалось в конце рассмотреть вопрос о МОРе». Нам говорят: «Да нет, уже все принято, ведь никто не был против». Понимаете, идет просто-таки жесткое и притом публичное передергивание существа дела.
Что касается виртуального формата сессии, он не предусмотрен никакими правилами и процедурами. И можно было с самого начала говорить, что онлайн-общение нелегитимно. Но, понимая всем понятную нестандартность ситуации, сложившуюся в нынешнем году из-за пандемии, мы пошли навстречу. При этом, учитывая сложности проведения сессий в виртуальном формате, мы сразу обозначили условие по укороченной повестке, внеся в нее только жизненно необходимые вопросы, например, вопрос финансирования организации, и перенести – не убрать, а перенести – на следующую сессию все спорные вопросы, требующие серьезной проработки.
Поначалу никто не был против нашего предложения. Но вдруг появляется повестка от Евросоюза со всеми вопросами, в том числе с проблемными. Такое ощущение, что аргументацию России никто и не услышал, как бы невзначай. Но мы не оказались одинокими, нас поддержал Китай.
По сути, нас хотели взять на измор. Пришлось поступить дипломатично, но жестко – мы написали, что будем отказываться от проведения сессии в таком формате, поскольку он вызывает много сложностей.
В итоге удалось договориться, что не все вопросы будут вынесены на сессию, но озабоченность по поводу ее проведения у нас сохраняется. Озабоченность прежде всего относительно процедуры принятий решений, с которыми мы не согласны. Все-таки Конвенция АНТКОМ основана на принципе консенсуса, и должен учитываться голос каждой страны, подписавшей ее.
Источник: РИА Новости