Утро. Чай в термос, «бутеры» в контейнер. И на Маяк. На Токаревскую кошку. Дал же бог имечко! Кошка! Да еще и Токаревская. Если я когда — нибудь решусь завести кошку, то так и назову ее — Токаревская. Она обязательно будет в полоску и с мордочкой, как куриная жопка. Но пока кошки нет, зато есть Маяк. Невероятно атмосферное место, где всегда хорошо.
Место, где хорошо провожать день, сапить, купаться и просто гулять. Но сегодня утром у нас другая цель — слушать как поет лед.
Утром на маяке хорошо. Нет китайских туристов, кричащих громче самых громких чаек, и набивающих карманы морскими камешками.
Тишина. Море спит и томно вздыхает. Вверх — вниз, вверх — вниз, и еще раз вверх. И с каждым вздохом ледяные лепешки у никогда не замерзающего маяка пролива Босфор-Восточный скрипят, поют.
Он, Босфор, наверное, и рад зимой уснуть, оставив под толщей льда свои течения, но Владивосток — незамерзающий порт, и транспортные, рыбацкие и военные суда шныряют постоянно по проливу, разбивая все, что застынет за ночь.
А у берега лед замерзает круглыми, огромными оладушками. И они скрипят, трутся друг о друга.
Если вы никогда не слышали, как поет лед, то не поймете этот звук. Он не похож ни на что другое. Как икра морского ежа, которую надо пробовать. А лед надо слушать, чтобы понять.
Вздох — выдох. Вверх — вниз. Вперед — назад.
Часа два просидели. Пока на стоянку, откуда начиналась Токаревская кошка, не подъехал туристический автобус.
— Не было печали, — буркнула Юлька. — Как цыгане. Им гитары и медведя не хватает.
Интересно, а китайские цыгане есть? — подумала я, но вслух не спросила. Стали собираться.
— А давай вечером на коньках по морю покатаемся? Там где вчера.
— Опять без ужина останемся.
— Ну, давай покатаемся и поужинаем. Там же рыбаки корюшку ловят….
Идея поужинать посередине бухты, на коньках, только что пойманной рыбой была невероятная! И как раньше такое в голову не приходило.
В том, что нам удастся уговорить рыбаков продать нам корюшку, мы даже не сомневались.
Вечером захватили из дома сковородку, масло, газовую печку и коньки. Отправились в район Второй Речки.
Бухта Кирпичная. Тоже с имечком повезло. Почему Кирпичная-то, не бетонная, не железная, а именно Кирпичная?
С фантазией у тех, кто давал имена бухтам владивостокским, было все хорошо, веселые люди были.
По воде плывет кирпич,
Полосатый как бетон,
Ну и пусть себе плывет,
Так мы бухту назовем.
Лед был зеркальный. Гладкий. На море не бывает такого льда. А вот в этом году получился.
Рыбу мы все-таки купили заранее, почистили. Надев коньки, двинулись в сторону медленно уходящего за горизонт солнышка.
Примерно в километре от берега, споткнувшись об оставленную дневным рыбаком лунку, решили, что ужинать будем тут! Разложили рыбу рядом с лункой, достали печку, баллоны, сковородку. Но печка почему- то не хотела разжигаться. Ни спичками, никак.
Рядом с нами остановился парень на велосипеде. Недолго посмотрев на наши мучение, посетовал, что законы физики все – таки надо знать, и что газовый баллон замерзает, и при минусе наша печка не загорится.
И поехал дальше.
Мы несколько минут стояли и смотрели ему вслед. Не знаю, что нас больше во всей этой ситуации поразило: то, что мы такие дурехи, и не подумали про температуру горения газовой печки, или то, что мимо нас, по гладкому морскому льду, в закат быстро уезжал парень на велосипеде. В январе.
— Так. Ты держи сковородку. Ты нагрей баллон, а я в машину. У меня там мангал есть маленький и сухое горючее, — команды следовали одни за другой.
Я взяла сковородку, Юльча решила всей своей широкой душой согреть баллон и засунула его под одежду. Юлька (другая) помчалась на коньках в сторону берега, за мангалом.
А мы катались по зеркальному льду. Две странные девушки. Одна со сковородкой в руках, другая с газовым баллончиком под одеждой.
Через полчаса горел огонь. В мангале. Жарилась укатанная на коньках корюшка. И село солнце.
— Как люди вообще живут без моря интересно?
— Неинтересно живут…
— Завтра пойдем утром лед слушать?
Галина Антонец
Фото Анны Пожарской